Право выбора

[Singh]

Название: Privilege of Choice / Право выбора
Автор: ratherastory
Переводчик: Singh
Ссылка на оригинал
Разрешение на перевод: получено
Жанр: кейс-фик, ангст
Статус: завершен
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Джон, Дин, Сэм
Саммари: Джон вынужден выбирать между своими сыновьями.

читать

Сэм перекидывает монетку с пальца на палец. Медленный, кропотливый процесс. Это одна из тех фальшивых двусторонних монет с двумя орлами – чуть крупнее настоящей – она смотрится чересчур массивной и слегка нелепой в его тонких пальцах. Флип-флоп. Тренировка и еще раз тренировка. Младший сын Джона одержим этой странной идеей вот уже два месяца кряду, даже книжки где-то добыл. Собрался стать чертовым фокусником, подумать только. Джон ощущает прилив раздражения, замирает и делает глубокий вдох.
– Сэмми, я пятнадцать минут назад велел быть готовым.
Сэм не смотрит на него.
– Я готов, – тихо говорит он, не отвлекаясь от своего занятия. Флип-флоп.
– Возня с набором для магии не есть готовность. Ты должен был взять свои вещи и быть у машины. Пять минут назад, Сэм, – рычит он.
Флип-флоп… стоп. Монета застывает на костяшке, и Джон протягивает руку и выхватывает ее.
– Пап! – этот раздраженный скулеж стал чересчур привычным. – Я же уже шел!
Джон подчеркнуто прячет монету в карман и указывает на дверь.
– Получишь назад после окончания охоты, и радуйся, что я не выбрасываю весь этот никудышный набор в мусор. Ты должен быть сосредоточен на деле, а не на игрушках. Ты и без того для них слишком взрослый. В машину, Сэм. Сейчас же!
Сэм испускает тяжелый страдальческий вздох, подхватывает с пола рюкзак, плетется к машине. В этом вся беда с Сэмом. В последнее время он больше не перечит. Он может спорить до посинения, чем и занимался не давнее, чем вчера вечером, когда обнаружил, что ему придется отказаться от места на научной выставке в пользу нынешней охоты. Он перебрал все имеющиеся в его арсенале аргументы и контраргументы в комплекте с такими тактиками ведения переговоров, что большинство корпоративных адвокатов были бы счастливы иметь его в своей команде, и, в конце концов, Джону пришлось просто топнуть ногой и объявить, что дискуссия окончена. Дин разумно предпочел не вмешиваться, но это не помешало Сэму окрестить это решение несправедливым и остаток вечера провести дуясь в своей комнате. Зато утром он не вымолвил ни слова протеста. Ничего, кроме обиженного молчания, выразительных вздохов и прочих выкрутасов, которые Джон ожидал бы от десятилетней девочки, но не от сына-подростка, которого растит солдатом. Того самого сына, который, казалось, привлекает к себе зло так же, как мертвечина привлекает мух.
В этом-то и проблема, верно? Сэмми – хороший парень, с этим нельзя поспорить. Что с того, что два медиума и один эксперт в демонологии сошлись на том, что его сын тащит у себя на хвосте тень, которая вполне может оказаться частью его сущности, у Джона плохо выходит совместить в голове это знание со своим тринадцатилетним ребенком. С парнем, который хочет играть в футбол и тащит домой беспризорных котят, и переживает из-за четверки по алгебре. На охоте проще разглядеть другую сторону его сына. Ту, что таится, напряженно выжидает, пугая своей интенсивностью. Джон пытался убедить себя, что Сэм просто унаследовал его умение фокусироваться на одном деле, отметая все остальное, но он не может отрицать, что в такие моменты внутри мальчика клубится тьма, – пугающая осторожность, методический подход к уничтожению существ, с которыми им довелось столкнуться. В такие моменты Джон почти начинает верить, что однажды он действительно может превратиться… Он отгоняет мысль секундой позже, чем следовало.
Сэм успевает устроиться на заднем сидении, когда из мотеля вываливается Дин, улыбаясь от уха до уха, со все еще мокрыми после душа волосами.
– Сколько нам до туда ехать? – он падает на переднее сидение и прячет сумку в ноги, не прекращая излучать энтузиазм.
– К вечеру будем, – Джон поворачивает ключ зажигания. – Еще до заката, если не будет пробок.
Он ждет неизбежного протестующего стона с заднего сидения и удивлен и немало рад, когда его не следует.
– Надеюсь, в закусочной, где мы остановимся, будет пирог, – Дин нагибается, беззаботно шаря в коробке с кассетами под сидением, а затем впихивает в плеер запись «Van Halen».
Джон давит улыбку. Нет смысла поощрять парня, даже если его поведение более приемлемо, чем поведение его брата. В такие минуты он почти забывает, что Дин уже мужчина, почти совсем взрослый, обрастающий мускулами. Сложно видеть в нем кого-то кроме веснушчатого ребенка с широкой улыбкой и талантом к владению огнестрельным оружием; хорошего сына, желающего лишь одного – быть его верным солдатом. Он по-прежнему хороший солдат, несмотря на то что в остальное время его поведение по большей части смахивает на поведение уличного кота. Когда доходит до дела, Дин хороший охотник. Выдающийся, пожалуй. Однажды он будет лучше Джона, и, на удивление, Джона это вполне устраивает. Если кто-то способен удержать тьму подальше от Сэма, это Дин.
Большую часть пути они едут в тишине. Дин не особенно разговорчив в преддверии охоты, а Сэм обычно впадает в осуждающее молчание всякий раз, когда его планы приносятся в жертву планам Джона. На самом деле, Джон рад, что избавлен от этого непрекращающийся потока болтовни о школе или прочитанной накануне книге, но в то же время его невольно одолевают тревожные мысли, его мозг сам собой возвращается к тому, о чем он думал утром. Сложно сопоставить маленького мальчика на заднем сидении машины, вещающего об орбитах планет солнечной системы, с ребенком из пророчества, о котором все твердят ему. Джон пытается убедить себя, что все это неправда, что старый Джуд МакАффри ни черта не соображал, когда принялся бормотать о демонах и далеко идущих планах, потому что, ну, это ведь Сэмми. Сэмми, который в одиннадцать лет заявил, что намерен быть пацифистом, а это значит – больше никаких охот. Ремень Джона убедил его в ошибочности его решений, но двумя месяцами позже Джона настигло возмездие в виде вегетарианской фазы Сэма. Растить Дина – словно резать масло раскаленным ножом. Растить Сэма – то немногое, что Джон успевал, пока был рядом – похоже на толкание валуна вверх по склону холма. Дина легко любить – сплошь улыбки и энтузиазм. И Сэм… да, над любовью к Сэму нужно постараться. Сама эта мысль кажется предательством. Каким отцом нужно быть, чтобы так думать?

Джон останавливает машину у заброшенной хижины на краю леса, когда солнце уже клонится к линии горизонта. У них есть еще около часа дневного света, затем, возможно, час или два сумерек, прежде чем лес погрузится во тьму.
– Ладно, здесь будет наша база. Занесите внутрь сумки, расстелите спальные мешки. У нас есть пара часов света, но даже в лучшем случае возвращаться мы будем в темноте. Возьмите фонарики. Сэм, ты поменял в своем батарейки?
– Да, пап, – в двух слогах Сэм умудряется передать, насколько оскорбительным он находит этот вопрос. Это талант, хотя Джон и не знает, где он его подцепил. Возможно, наследство от матери. Она была мастером умещать целые талмуды в паре фраз.
Охота вполне заурядная. Только поэтому он взял с собой Сэма, вопреки заявлениям младшего, что он предпочел бы отмотать срок в тюрьме. Сэм хорош для своего возраста, определенно ничуть не хуже, чем был в те же годы Дин, хоть у него и нет природной способности Дина ко владению оружием. Все успехи, что он делает на этом поприще, являются результатом многочасовых тренировок и бесконечных жалоб. Своим оружием Сэм избрал ножи, и, как бы смешно это ни звучало, он меткий стрелок из рогатки. Джон помнит остроты Дина о том, как жаль, что Давид уже прикончил Голиафа несколько тысяч лет назад.
– Ты был бы идеальной заменой, малявка, – Дин ерошил волосы Сэма, за что получал тычок под ребра, а Джон выжидал несколько минут, а затем прерывал драку просто из принципа.
Дин несомненно имеет способности к охоте, естественную ловкость, которую нельзя не брать в расчет, но Сэм… он просто не понимает, как все это должно работать. Он упражняется в два раза больше, чтобы достичь тех же результатов, что и Дин, но на сегодняшний день и для текущей охоты его инстинкты непогрешимы. В основном, именно поэтому Джон обычно задействует Сэма в сборе информации – Сэм обязательно откопает что-нибудь ценное, как результат своего упрямого трудолюбия и необъяснимой интуиции; наткнется на что-нибудь такое, что никогда бы не нашли ни Джон, ни Дин.
В данный момент Сэм торчит на опушке леса, руки в карманах серой толстовки, в которой он практически живет в последнее время. Это молчаливый протест, отказ участвовать в подготовке к охоте после нескольких минут, проведенных за уборкой хижины, но Джон прекрасно видит, что парень вслушивается в каждое слово плана, что он растолковывает Дину над расстеленной на капоте машины картой. Он косится в сторону Сэма и находит его глядящим в ответ тем смущенным взглядом, что временами появляется на его лице, пробирая Джона до холодного пота, моментально напоминая ему, что Сэмми не такой, как другие мальчики, как бы ни хотелось верить в обратное. В этом взгляде мешаются догадки и боль, словно Сэм силится понять, почему отец не любит его так же, как любит Дина, и однажды, Джон почти уверен в этом, его сердце разобьется от этого вида. Он прячет мысль подальше, возвращается к делу. Это несложная охота, в одной из старых заброшенных шахт в чаще леса. Возможность обрушения заботит его куда больше, чем сам призрак.
– Есть идеи, где может быть тело?
В этом весь Дин – сразу к делу. Он практически вибрирует от азарта, но об осторожности не забывает, и Джон видит: он не спускает глаз со своего брата. Хороший мальчик, думает он и принимается помечать на карте пещеры. На душе неспокойно, что приходится идти по данным других охотников, потому что Джон Винчестер всегда делает свою работу досконально, но его собственное небольшое расследование подтвердило изложенную ему историю.
– Мы точно можем доверять этим материалам? – Сэм придвигается ближе, и голос его тих, но тон не спутать ни с чем. Он сын своего отца, надо полагать.
– МакАффри – надежные парни. Несколько лет охотятся всей семьей. Их навыкам я доверяю, но перепроверил, и все похоже на правду.
Он не стал упоминать, что был крайне удивлен, когда старик МакАффри вышел с ним на связь после того, чем окончилась их последняя совместная охота. Тем не менее, если тот готов оставить разногласия позади, Джон не намерен упираться рогами. В конце концов, не ему пришлось потерять сына.
Сэм морщится, но кивает.
– Ладно. Они тоже там будут?
– Нет. Старик сказал, они преследуют черного пса в соседнем округе, поэтому и подкинули эту работенку нам. Для тебя это будет хорошей практикой. Тебя что-то беспокоит? – большой промах – задавать Сэму открытые вопросы, но вопрос парня застал его врасплох.
Сэм только пожимает плечами, на лице странная задумчивость. Впрочем, в этом нет ничего нового. Его сын – загадка.
– Нет. Просто хотел знать.
Он что-то скрывает, Джон это чувствует, но сейчас не время давить на него.
Старший ребенок ставит точку в разговоре, хватая Сэма в медвежий захват и принимаясь энергично скрести костяшками пальцев голову парня, вырывая из него пронзительный вопль:
– Дииииииин! Прекрати!
Дин хохочет.
– Не волнуйся, Сэмми! Еще успеешь выспросить у них про их методы сбора материалов, вот только поджарим труп. Идем, в этот раз я даже дам тебе понести зажигалку.
Сэм пяткой вмазывает Дину по ноге и вырывается на свободу.
– Заткнись, придурок, – тяжело дыша отзывается он, угрюмо сверкая глазами. Он расправляет одежду, прическе уже ничем не помочь. Джон чувствует, что завтра его ждет очередная ссора по поводу того, что Сэму следует подстричься.
– Ладно, вы, двое, за мной.
Он делает вид, что не замечает, как Сэм закатывает глаза, но повинуются парни без пререканий. Сэм никогда не был поклонником армейского подхода к охоте (или чему-либо еще, если на то пошло), но подчинялся он вполне сносно, когда того требовала ситуация. Джон почти уверен, что скоро он не дождется от него даже этого, но пока что он рад тому, что есть. Дин перехватывает свой обрез в позицию боевой готовности, и хотя Сэм не вынимает оружие, он держит ухо востро, сканирует глазами местность. Они изящны, его мальчики, с гордостью думает Джон, и рычит на Сэма, чтобы тот не отставал и прекратил тащиться как зомби. Сэм фыркает, потому что они оба знают, что он поспевает просто отлично. Он послушно нагоняет их в два шага. Дин косится на Джона так, словно тот на минуту лишился рассудка, затем на его лицо возвращается вышколенный нейтралитет, и Джон ощущает легкий укол вины за то, что срывает свое беспокойство на младшем. Сэмми хорош, очень хорош для своих тринадцати, но если он намерен одолеть тьму, следующую за ним по пятам, ему нужно быть куда лучше.
Временами гадкая мысль, что, может быть, было бы лучше, если бы Сэмми не выжил в ту ночь, умудряется пробраться в его голову, и Джон ощущает привкус рвоты во рту.
Они направляются к шахте в ускоренном темпе, и к тому времени, как садится солнце, Джон уверен, что они почти на месте. Он кивает Дину, тот покрепче перехватывает обрез, и они оставляют Сэма в двадцати ярдах позади, чтобы предварительно разведать место. Незачем подвергать Сэмми излишней опасности, даже если с виду охота кажется самой обычной. Осторожный охотник – живой охотник, напоминает он себе, и даже если оба его сына начали охотиться с двенадцати лет, для Сэма это всего чуть больше года, и он такой худой, нужно совсем немного, чтобы… Джон отгоняет мысль. Ему не следует позволять себе отвлекаться на охоте. Сосредоточься на деле, Винчестер, твердит он себе, и в этот миг весь мир летит к чертям.
Первым падает Дин. Слева от себя Джон слышит удивленный вскрик, резко разворачивается и видит Дина, прижимающего ладонь к шее, в глазах читается шок. Он спотыкается, опускается на одно колено, обрез выскальзывает из его рук и ударяется о землю.
– Дин!
Джон бросается к нему, но жалящая боль в плече останавливает его на середине движения. Секундой позже он ощущает, как подгибаются колени, мир вокруг вертится в пьяном танце. Он тянется к плечу, вынимает пластмассовый дротик, искусственное красное перо чуть щекочет его ладонь. Он пытается вновь встать на ноги, но те словно обратились в желе, не желают держать его, и он хлопается на землю, а деревья кружат над его головой в бледном свете сумерек. Он слышит, как кричит Дин, улавливает короткую, но жесткую борьбу. Затем раздается резкий треск, и на минуту все затихает.
– Где пацан? – мужской голос кажется знакомым, но сознание Джона слишком замутнено, чтобы определить, кому он принадлежит. Он ожидал призрака, но призраки не пользуются дротиками с транквилизатором.
– Не знаю. Он шел позади, но сейчас он куда-то делся.
Сэмми, думает Джон, отчаянно скребя грязь и сосновые иголки, он его подхватывают сильные руки, и миг спустя на голове его оказывается мешок, запястья крепко стягивают за спиной, и он успевает лишь издать протестующий хрип. Но они еще не добрались до Сэмми, это ясно из криков и ругани.
– Давай уже! Тащи его сюда и пошли!
На удалении Джон слышит звук пистолетного выстрела, затем еще один, и еще больше сбивчивых выкриков.
– У чертова пацана пистолет!
Джон улыбается, хотя тошнота подступает к горлу от мысли, что его мальчик там совсем один. Пистолет выстреливает еще дважды, затем к затылку Джона приставляют холодную сталь.
– Ладно, сынок, – раздается громкий и авторитетный голос. – Выходи, живо, или твой брат и папочка получат по порции свинца в голову.
– Пошел ты!
Так держать, парень, усмехается Джон, игнорируя то, что дуло винтовки глубже впивается в основание его шеи.
– Ну же, приятель, не валяй дуркак. Мы не причиним им вреда, если выйдешь медленно и без глупостей.
– Нет, Сэмми! – пытается выкрикнуть Джон, но звук выходит невнятным из-за наркотиков и мешка, а затем кто-то бьет его по затылку, и мир соскальзывает во тьму.

***

Что-то упирается Сэму в поясницу, когда он приходит в себя. На долю секунды ему кажется, что он ослеп, но, проморгавшись, он немного привыкает к темноте и с тихим стоном садится. Кем бы ни были эти люди, по черепу они ему врезали прилично. Насколько он может разглядеть, поблизости их сейчас нет. Он извивается, пробуя на прочность веревки, стягивающие его запястья и лодыжки, и ежится от резкой боли в боку. Во рту сухо, воздух вокруг затхлый и спертый, с металлическим привкусом. Минуту спустя он понимает, что он в шахте, лежит в груде обломков: камней и кусков древесины, непонятных частей ржавого железа. Над головой он различает толстые балки, поддерживающие каменный потолок, гнилая древесина давно уже отжила свой век, и Сэм почти уверен, что сидит на остатках рельсов. Похитителей не видно, но чуть в стороне слышно чье-то болезненное дыхание.
– Дин? – голос совсем хриплый, и Сэм прокашливается, сглатывает и пробует снова. – Пап?
До него доносится тихий стон, затем шорох.
– С’мми? – Дина едва слышно, слова скомканы. – С’мми, ты? Т’как?
– Это я, Дин. Я тут. Я в порядке. С тобой все хорошо?
– Связан.
Ладно, теперь понятно, что с Дином не все хорошо.
– Я попробую выпутаться. Как сильно ты ранен?
Дин не успевает ответить, в глубине шахты появляются лучи фонариков, разгоняя по стенам замысловатые тени. Сэму сложно определить, с какого именно направления идет свет. Вскоре перед ним появляются трое мужчин, их лица остаются в тени, но он узнает грузный силуэт отца, удерживаемый двумя из них. Они синхронно бросают его на землю, в то время как старший из трех устанавливает на грубо обтесанном камне большой фонарь, предназначенный для палаточных лагерей. Один из мужчин пинает отца в живот, вырывая из него болезненный хрип. Сэм невольно вскрикивает от ужаса. Мстительные духи и хищные твари – одно дело, но это же люди.
Старший мужчина поворачивается, чтобы поглядеть на него.
– Гм, похоже, малец очнулся. Ты с нами, парень? – он подходит ближе, с осторожностью маневрируя между щебнем, хватает Сэма за волосы и вздергивает на ноги, чтобы проверить веревки. Удовлетворившись, он швыряет его назад.
– Подними Винчестера.
Третий мужчина включает еще один фонарь и устраивает его на землю, освещая внутренности шахты и уродливый шрам, идущий вдоль скулы и шеи. Похоже, шрам едва зажил, все еще ярко-розовый и вздувшийся, из разряда тех келоидных рубцов, что остаются на всю жизнь. Старик принимается за проверку веревок Дина, вздернув его за грудки. Лицо Дина залито кровью, сочащейся из длинной раны над виском, глаза стеклянные и расфокусированные, голова безвольно откидывается назад.
– Дин?
– Заткнись, парень, – рявкает старик.
Сэм елозит на месте, пытаясь определить, какой проход ведет наружу.
– Пап?
Его отец тяжело поднимается на колени – голова опущена, дыхание затруднено. Но когда он поднимает взгляд, глаза его чисты, настороже, и Сэм облегченно вздыхает. Папа вытащит их отсюда. Он болезненно моргает в тусклом свете, в голове пульсирует кровь. Он мало что помнит после того, как отдал им свой пистолет, разве что сильный удар по голове, но у него ноет все тело, и он догадывается, что эти люди не побрезговали побить его, пока он был без сознания. Они охотники. Даже если он не сообразил этого раньше, теперь это очевидно по их одежде и оружию.
– Сэмми? – голос отца груб. – Ты в порядке? Дин?
Дин стонет, но выплевывает слова.
– Н’мально, пап. Чуть потрепан.
– Сэмми?
– Заткнитесь, все вы!
Сэм едва успевает уклониться от яростного пинка в ребра, падает в сторону и ударяется плечом, вжимая подбородок в грудь, чтобы не размозжить челюсть о камни. Он видит, как отец поднимает взгляд выше, видит узнавание в его глазах, резкую волну гнева.
– МакАффри, какого черта?
Сэм моментально узнает имя. Это те парни, что послали их на охоту, что значит, это было ловушкой с самого начала. Хорошей ловушкой, раз отец купился. Должно быть, он доверял этим людям, охотился с ними раньше, и это делает ситуацию куда хуже.
Старик улыбается, но в улыбке нет веселья, и Сэм дрожит на мокрой земле, хотя ночь еще довольно тепла.
– О, это охота, Винчестер. Мне казалось, я объяснил тебе, когда мы разговаривали.
– Лживый ублюдок, – рычит отец. – Нет тут никакого призрака.
Старик – МакАффри – сухо усмехается.
– Ошибаешься, призрак был. Об этом я не лгал, уверяю тебя. Посолен и сожжен в лучших традициях. Я хорошо продумываю свои планы, знаешь ли.
– Что тебе нужно? – подает голос Сэм со своего места.
– Тихо, – рявкает на него МакАффри. – Третий раз ты вынуждаешь меня говорить это, а это на два больше, чем мне обычно требуется. Похоже, твой папочка не смог научить тебя уважать старших.
– Оставь его в покое, МакАффри, иначе… – хрипит отец, и один из парней пинает его в спину, обрывая на полуслове.
– Что ты сделаешь, Винчестер? Ты не в том положении, чтобы сыпать угрозами, если ты не заметил. А теперь давай обсудим наши дела. Можешь ослабить его руки, Том, но следи, чтобы ружье всегда глядело в верном направлении.
Держащий отца мужчина кивает, резко дергая головой. Все внимание МакАффри сфокусировано на Джоне, и Сэм подползает ближе к Дину, который даже не двинулся с того места, куда его свалили. Обычно Дин первый, кто начинает огрызаться, отвлекая внимание плохих парней от Сэма и папы, поэтому Сэм предполагает, что брат ранен довольно серьезно, и, приглядевшись, подтверждает свои опасения. Крови намного больше, чем он заметил раньше. Она коркой засыхает в волосах Дина, насквозь пропитывает джинсовую куртку. Его руки связаны за спиной, но чуть ниже локтя ткань рукава странно топорщится и медленно окрашивается в багряный цвет. Скорее всего, перелом. У Сэма все сжимается внутри, и на один пугающий миг ему кажется, что его сейчас стошнит. Он сглатывает горькую слюну, силится держать себя под контролем.
– Какие бы претензии у тебя ни были ко мне, МакАффри, – говорит отец, – они касаются меня, не моих мальчиков. Отпусти их, и мы уладим все один на один, только ты и я.
– О, нет, – голос старика тих, и по спине Сэма проходит холодок. – Твои парни, в них весь смысл. Думаешь, мы спустили тебе то, что случилось в Менаге?
Сэм моргает. Они не были в Миннесоте уже года два, с тех пор как отец ушел на ту трехнедельную охоту, о которой ничего не рассказывал. Он хорошо помнит это, потому что папа клялся, что его не будет всего неделю, и у них кончились деньги, несмотря на все усилия Дина сэкономить, и под конец он получил выговор за то, что с кучкой других учеников играл в школе в покер.
– Мне жаль твоего сына, – отец вскидывает голову, но в его взгляде вовсе нет жалости, думает Сэм. Он выглядит грустным, немного встревоженным и очень-очень злым, и, наверное, Сэм немного сочувствует старику, потому что папа перевернет землю, чтобы добраться до него, как только освободится. С другой стороны, старик похитил их и сломал Дину руку, так что, может быть, не стоит жалеть этого гребанного ублюдка. – Но ты не хуже меня знаешь, что произошло. У нас не было времени… Мне жаль. Если бы я мог что-то сделать…
– Ты еще не знаешь, что это значит – жалеть о чем-то! – вопит МакАффри, пугая Сэма. – Пока нет. Для этого нужно пережить то же, что пережил я.
Сэму не нравится, как это звучит. Он придвигается еще ближе к Дину, игнорируя боль в боку, и на свой риск шепчет:
– Дин.
Голова Дина дергается, и он поворачивается, чтобы посмотреть на Сэма остекленевшими глазами, но не говорит ничего, только прерывисто дышит. Он бледен, весь в поту, и Сэм пытается вспомнить все, что читал о людях, впадающих в шок. Им нужно поднять кверху ноги Дина, думает он, и, кажется, укрыть его одеялом, но сейчас у них вряд ли есть возможность сделать что-то из этого. Веревки затянуты слишком туго, Сэму никак не выпутаться. Он оглядывает пол в поисках предметов с острыми краями, но все они слишком далеко, ему не удастся добраться до них не привлекая внимания. Впрочем, минутой позже его внимание оказывается целиком приковано к развернувшейся перед ним сцене.
– Тебе придется заплатить за все, – говорит МакАффри, похоже, не заметивший перемещения Сэма позади себя. – Раз ты так легко выбрал, кого из моих мальчиков спасти от того оборотня, полагаю, тебе не составит труда сделать выбор и сейчас, не так ли, Джонни?
– Что? – голос отца обрывается, и, когда Сэм переводит на него взгляд, он видит, что лицо его побелело.
– Ты меня слышал. Ты будешь жить. Том и Бадди скоро отпустят тебя. Тебя и одного из твоих сыновей, но не обоих. Выбирай хорошенько.
– Ты безумен, МакАффри. Ты не можешь просить меня выбрать!
– Выбирай, иначе умрут оба! – огрызается МакАффри. – Выбирай, или я лично всажу по пуле им в затылки прямо у тебя на глазах.
– Ты садистский сукин… – отца снова обрывают пинком в спину. – У меня не было выбора, ты же знаешь! Не было времени спасти обоих!
– Что ж, тогда считай, что я дарю тебе право выбора сейчас. У меня не было такой роскоши, когда решалась судьба моего Билли. К тому же, Джонни, мы с тобой знаем, какой выбор будет верным.
– Нет.
Сэм ничего не понимает. Он никогда не слышал, чтобы отец говорил таким тоном. Он кажется таким уставшим, измученным, и когда Сэм изворачивается, чтобы посмотреть, он видит ссутулившиеся плечи отца, повисшие, сжатые в кулаки руки. Когда отец поднимает голову, на долю секунды их глаза встречаются, и Сэм чувствует, как что-то холодное и вязкое скользит вниз по его позвоночнику.
– Пап? – шепчет он, но он не уверен, что хочет услышать ответ на свой незаданный вопрос.
– Вот что я скажу тебе, – тон МакАффри вновь приобретает насмешливый оттенок. – Том нашел в твоем кармане монету. Почему бы нам не облегчить тебе задачу? Ты выберешь сторону монеты, и она все решит за тебя.
Отец издает болезненный стон, но мужчина без шрама, Бадди, вскидывает свою винтовку и прижимает дуло к щеке Дина. Дин даже не морщится, но Сэм видит, как сокращается его горло.
– Пап, забери Сэмми, – выдавливает он. – Все нормально.
– Папа, нет!
– Тихо! – одним плавным движением МакАффри разворачивается и вгоняет носок сапога в живот Сэма, и Сэм сжимается, словно улитка, слезы брызжут из уголков глаз. – Давай, Винчестер. Слово за тобой. Кто будет орлом? Называй, или я пристрелю обоих!
– Дин, – имя через силу вырывается из глотки отца.
МакАффри хохочет.
– Хороший выбор, Джон. Что ж, посмотрим, какой стороной упадет монета.
На миг кажется, что весь мир задержал дыхание. Слышится слабый звук кожи, трущейся о метал, затем громкий стук монеты о каменистую землю. Сэм зажмуривает глаза так крепко, как только может.
– Ну, так тому и быть, – голос МакАффри вдруг кажется подавленным. – Уведите их отсюда. И Джон, держи назад свою монету. Думаю, тебе понадобится сувенир, напоминающий тебе о сегодняшнем дне. Не то чтобы ты рискуешь забыть о нем в ближайшее время…
Сэм слышит шарканье шагов, и, почему-то, нисколько не удивлен, когда никто не подходит к нему. Он слышит болезненный стон отца, затем отчаянный голос Дина.
– Нет. Сэмми, нет! Папа, пожалуйста! Ты должен был… ты не можешь… Папа! Папа!
Крик Дина обрывается так же резко, как начался, и Сэм только сжимается крепче и не открывает глаза. Он не может заставить себя смотреть, как они уходят от него. Дин, должно быть, без сознания, иначе он не позволил бы утащить себя без драки, даже раненный. Сэм сидит очень тихо, старается не трястись от холода и страха, он обещает себе, что, что бы ни произошло, он не станет плакать. Он не покажет им, как ему страшно, даже теперь, когда вокруг вдруг стало темно и тихо.
Через несколько минут он приоткрывает один глаз и обнаруживает, что старик МакАффри все еще здесь, сидит на перевернутом ящике с винтовкой поперек колен, его лицо освещено бледно-желтым светом карманного фонарика. МакАффри поднимает голову и, к удивлению Сэма, чуть грустно улыбается ему.
– Не смотри на меня так, парень. Я не монстр. Думаешь, я этого хотел? У меня не было выбора. Но ты держался достойно сегодня. Ни один из моих мальчиков так бы не смог в твои годы. В чем-то это даже облегчает мою задачу. Но, как охотник, ты заслужил уважение, и я сделаю все быстро.
Сэм рушит все свои обещания и шмыгает носом, пытаясь подавить икоту.
– Не принимай это близко к сердцу, сынок. Этот выбор должен был быть сделан.
Сказав это, он встает на ноги, извлекает пистолет из кобуры на бедре, возводит курок с громким щелчком в неестественной тишине.
– Ты храбрый малый, должен признать.
Сэм плохо понимает, что происходит дальше. Он знает только, что вместо выстрела его настигает порыв холодного воздуха, и МакАффри вдруг начинает кричать, словно сам дьявол вспарывает ему кишки. Сэм инстинктивно отодвигается как можно ближе к стене шахты, дрожит, не смея открыть глаза. Вся шахта наполняется воем и звуками рушащихся обломков, и ужасным запахом тухлых яиц и гари, гнилья и много другого, о чем Сэму нисколько не хочется думать. Земля под ним немного подрагивает, и он чувствует, что паль и щебень начинают осыпаться с шатких стен и потолка. Нет никакой возможности сбежать, руки и ноги надежно спутаны, но он выворачивается так, чтобы большая часть его лица и головы были защищены от падающих камней, и изо всех сил молится богу, в существовании которого не уверен, чтобы эта рушащаяся шахта не стала его могилой.

Кажется, обвал длится целую вечность. К тому времени, когда худшее остается позади, Сэм давится пылью, и его плечи и спина горят от ударов падающих обломков. Он судорожно кашляет и напоминает себе, что могло быть хуже: он все еще жив, и, насколько можно судить, его не придавило ничем тяжелым. В шахте совсем тихо, ни намека на то, что поблизости МакАффри или то, что его атаковало. Сэм не разглядел, что это было, но у него нет желания остаться и узнать. Он с трудом принимает сидячее положение, сплевывает полный рот грязной слюны и вскрикивает, когда что-то впивается в его руку, и горячая влага начинает медленно сочиться по его запястьям. Это к лучшему, говорит он себе, смаргивая слезы. Чем бы оно ни было, оно острое, а значит, ему удастся освободить руки. Это неуклюжий болезненный процесс, и под конец он ранит руки каждый раз, как режет связывающую его веревку, но ему удается высвободиться, он стирает с глаз слезы исполосанным запястьем, затем скользкими от крови пальцами принимается за веревку вокруг лодыжек.
Когда с путами покончено, Сэм осторожно вытягивает руку, нащупывая себе дорогу вокруг щебня. Он почти уверен, что знает направление, откуда пришли МакАффри и его парни, и логика подсказывает, что это наверняка путь наружу. Он ползет к цели на четвереньках, раздирая острыми камнями колени джинсов, и подскакивает и едва сдерживает рвоту, когда его рука нащупывает мягкое и еще теплое тело МакАффри. Он несколько раз сглатывает, борясь с тошнотой, заставляет себя переползти через труп, не думая о том, до чего он дотрагивается, и продолжает двигаться вперед, хотя не знает, что будет делать, если выберется наружу.
Папа оставил его. Отчего-то знание того, что у Джона не было выбора, не делает это легче. Папа оставил его, и даже если у него получится выбраться из этой шахты и найти путь через лес, Сэму некуда идти. Папа и Дин, наверное, думают, что он уже мертв, потому что МакАффри сказал, что так будет: отец с Дином уходят, Сэм получает пулю в затылок. Какой смысл возвращаться за тем, кто мертв, когда Дин ранен. Логично, что папа решит отвезти Дина к врачу, вправить руку. Сэм уже дело решенное. Наверное, так папа и подумает.
Сэм почти удивлен, когда тьма расступается. Он пошатывается, встает на ноги, придерживается за грубые каменные стены шахты, потому что ноги никак не желают держать его. Секундой позже в нос ударяет запах хвои, прогоняя вонь серы и гнили. Сэм делает глубокий вдох, твердит себе, что справится – с чем, он не знает сам – и делает шаг на залитую лунным светом поляну.

***

Когда к Дину возвращается сознание, у него уходит пара секунд на то, чтобы понять, что он больше не в шахте. Кто-то тянет его руку вверх, затем прижимает к телу, и боль немного отвлекает от тупого зуда в голове и кульбитов в желудке.
– Сэмми.
Его глаза распахиваются, и только благодаря тому, что у его отца рефлексы гребанной пантеры, Дин не ныряет носом в пол с приземистой кушетки, на которую он был уложен. Отец ловит его за плечи, заставляет лечь на место.
– Полегче, сын. Дай мне сначала зафиксировать руку.
Дин игнорирует просьбу, снова пытается сесть.
– Нет, пап… Сэмми…
– Знаю, – отец удерживает его одной рукой. – Знаю, Дин. Но мы не можем идти вслепую, и у тебя открытая рана. Дай мне закончить с рукой, и мы сразу пойдем за ним, обещаю.
Комната кружится перед глазами, и Дин, наконец, позволяет себе упасть назад на кушетку, доверяя суждению отца.
– Где мы? – он оглядывается по сторонам, но видит лишь грубо обтесанные деревянные стены, голый дощатый пол, крошечное окошко, которое давно никто не мыл. Единственным источником света служит маленькая коптилка в одном из углов комнаты.
– Наша база. МакАффри всегда держит слово, – говорит отец, и горечь в его тоне не спутать ни с чем. – Его люди накачали тебя наркотиками под завязку, чтобы мне было чем занять руки, а потом оставили нас здесь.
– Как долго?
– Мы тут около часа. Как раз достаточно, чтобы у них была хорошая фора. Они позаботились о своих задницах. Даже если мы не пойдем за Сэмми…
– Пап!
– Мы пойдем, – сурово говорит отец, и Дин пристыженно умолкает. – Но они не могли рассчитывать на это. Даже если мы не пойдем за ним, сегодня мы их не поймаем. Ладно, можешь сесть? – он поднимает Дина в сидячее положение, заканчивает прикреплять его руку к груди перевязью из аптечки. – Она сломана, но перелом чистый, и эта штука должна продержаться какое-то время. Полагаю, никакие слова не удержат тебя от того, чтобы пойти со мной?
Дин отрицательно мотает головой, хотя от движения вся комната начинает заваливаться набок.
– Так и думал. Выпей, – отец впихивает бутылку воды в здоровую руку Дина. – Если мы собираемся пойти туда, ты долен быть начеку.
– Мы должны пойти. Ты слышал, что он сказал… что, если он… Я имею в виду, вдруг Сэмми уже…
– Не будем спешить с этим, сынок, – отец проводит рукой по его голове, и на секунду он позволяет себе прижаться к его ладони, ощутить себя в безопасности, потому что папа может все исправить. – Выпей до дна, нужно вымыть это дерьмо из твоего организма как можно быстрее.
– Ты должен был взять Сэмми, – бурчит он, и сердце колотится от собственной дерзости. Он никогда прежде не сомневался в решениях отца, но сейчас он просто ничего не понимает. Забота о Сэме всегда была на первом месте. – Ты должен был оставить меня.
Отец вздыхает.
– Ты правда считаешь, я могу добровольно выбрать одного из вас в ущерб другому?
Дину отчаянно хочется сказать «да», но, очевидно, это неправда. Он собственными глазами видел, как подбрасывали монету, видел боль на лице отца. Дин уверен, что никогда не поймет этого, разве что когда у него появятся собственные дети, но он вполне осознает всю мерзость положения, в которое поставил отца этот ублюдок МакАффри. И все же…
– Обещай, что в следующий раз возьмешь Сэмми.
– Следующего раза не будет. Теперь идем, путь тут не близкий, снаружи темно, а ты будешь медленнее, чем прежде.
Отец заставляет его выпить целую бутылку воды и съесть протеиновый батончик, прежде чем позволяет встать с кушетки. Даже после этого весь мир кружится, когда он встает на ноги. Приходится держаться здоровой рукой за отца. Тот поддерживает его за талию, пока к нему не возвращается равновесие. Когда они выходят наружу, становится проще. Холодный ночной воздух помогает очистить голову от нагнанного транквилизаторами тумана. Когда мысли становятся яснее, его гнев на тех скотов, что устроили им засаду, возрастает.
– Я скормлю ему его печенку, – бурчит Дин себе под нос, сосредоточиваясь на том, чтобы поспевать за отцом и не спотыкаться о камни и корни, которыми испещрена заброшенная тропа, ведущая к шахте. Каждый шаг отдается пронизывающей болью во всем теле. Отец не дал ему никакого обезболивающего, опасаясь, что оно может плохо среагировать вкупе с транквилизаторами, и только сейчас он начинает понимать, как чертовски полезны при ходьбе руки. Еще одна причина ненавидеть МакАффри. Он не знает, который из двух его подсобников сломал ему руку, но это едва ли имеет какое-то значение. – Я вырву этому старому ублюдку сердце прямо из грудной клетки и засуну ему в зад…
– Дин, хватит! – рявкает отец. – Побереги дыхание для ходьбы.
– Да, сэр.
Они движутся вперед в угрюмой тишине: ничего, кроме звуков ночного леса, шороха маленьких существ в листве, далекого уханья совы. Сосновые иглы скрипят под ногами, ботинки трутся о выступающие корни – неестественно громко в безмолвии ночи. Может быть, дело в том, что отец поглощен поиском их следов, но Дин первым слышит звук приближающихся шагов. Он делает знак отцу, тот мигом гасит фонарь и они оба останавливаются, замирают на месте, и темнота оборачивается вокруг них, служа верным убежищем. Поначалу сложно определить, человек ли это, но через несколько секунд звук становится достаточно ясным: тихая нерешительная поступь, спотыкания в кромешной тьме. Сердце Дина бьется все громче и громче, потому что он почти уверен, что шаги слишком легкие для взрослого человека, что значит…
– Сэмми?
Его отец стремительно разворачивается, чтобы заткнуть ему рот, но уже слишком поздно. Имя само сорвалось с его губ, и шаги затихают.
– Дин?
Дин впервые в жизни готов рыдать от облегчения. Голос Сэма хрипл, почти совсем сорван, но это определенно он.
– Сэмми, это мы! Где ты?
– Я… я тут, – заикается Сэм, и снова слышатся шаги, и Сэм несется к ним, наплевав на все, зная лишь одно – они рядом.
Дин высвобождается от предупредительной руки отца, которой он ухватил его за локоть, и направляется навстречу Сэму, хотя его дрожащие ноги отказываются сотрудничать. Секундой позже он видит силуэт Сэма на крошечной полянке, и брат ныряет в его объятия, крепко обвивая обеими руками талию Дина. Боль в потревоженной руке бьет по нервным окончаниям, но Дину абсолютно все равно. Он кладет здоровую руку на шею Сэма, держится за него изо всех сил и всерьез рассматривает возможность никогда не отпускать.
– Господи, Сэмми, как же я испугался. С тобой все хорошо?
Сэм кивает, но он дрожит всем телом, цепляется за него как за спасительную соломинку. Он весь грязный, в пыли и саже, на щеках дорожки слез, и от него тянет какими-то мерзкими химикатами, что оставались в той гребанной шахте. Дин слышит, как сзади подходит отец, подошвы ботинок вгрызаются в опавшую хвою.
– Сэмми?
Дин чувствует, как вздрагивает его брат, и неуклюже треплет его по голове.
– Все нормально, Сэмми, это папа. Тут только мы. Ты в безопасности, правда.
Отец торчит в шаге позади, словно не смеет подойти ближе.
– Что произошло, Сэмми? Как ты выбрался?
Сэм качает головой, и боль, наконец, заставляет Дина чуть отстраниться. Он наклоняет голову, когда Сэм бормочет что-то неразборчивое.
– Я не понимаю ни слова, приятель, – говорит отец, и хотя голос его тих, слова разносятся четко и ясно.
Сэм выпрямляется, вытирает о рукав нос, словно собирая все остатки своей смелости.
– Там было что-то в шахте. Оно, э-э-э, убило его.
– МакАффри? – отец удивлен, и Дин не винит его. Он ясно помнит, что старый сукин сын сказал, что они посолили и сожгли труп призрака, что разгуливал в шахте. Должно быть, небрежно отнеслись к делу, зло думает он. Сэм просто кивает, пялится в землю, заметно пытаясь унять дрожь и стоять смирно. – Сэм, что с тобой?
Сэм не поднимает головы, его и так охрипший голос грозит сорваться.
– М-можно мне пойти с вами?
– Что? Конечно, не глупи, Сэмми. Ты что думал, мы тебя здесь оставим? – ошарашенно выпаливает Дин.
Похоже, именно это Сэмми и думал. Отец выступает вперед и сгребает парня в объятья. Долю секунды Сэм сопротивляется, затем обмякает на груди отца.
– Ох, Сэмми, – вздыхает отец, прижимая голову Сэма своей большой ладонью. – Прости меня.

Сэм либо не может, либо не хочет говорить им что-то большее о том, что произошло, и отец не настаивает на ответе. Он несет Сэма на руках всю дорогу до хижины – и пускай в тринадцать лет он слишком взрослый для этого. Шаг отца тверд и уверен во тьме, Дин усердно ступает впереди, борясь с сонливостью, сжимая в здоровой руке фонарь. К тому времени, как они добираются до места, все тело Дина превращается в один сплошной пульсирующий нерв, и предел его мечтаний – завалиться куда-нибудь и отключиться. Сэм тоже вымотан, и беглый осмотр под лучом фонаря и светом коптилки выявляет следы побоев и синяки, его предплечья исполосаны в клочья в тех местах, где он срезал с себя веревки. Ему так и не удается перебороть дрожь, но он молчит, когда отец дезинфицирует и перебинтовывает его руки, не произносит ни слова, пока отец штопает рваную рану на левом боку, но он прижимается ближе к Дину каждый раз, когда позволяет очередная процедура, и жует нижнюю губу, и смотрит только в пол. Отец выглядит переутомленным, но, закончив с Сэмом, он обеспокоенно косится на Дина.
– Твоя рука протянет до утра?
До ближайшей больницы сорок миль. Дин знает, потому что изучил местность предварительно. Обычно они не позволяют себе охотиться так далеко от больницы, на случай, если что-то пойдет не так, но отец взял на себя риск, потому что охота должна была быть простой. Сейчас все они вымотаны, и ехать так далеко в темноте слишком рискованно. Дин выдавливает улыбку.
– Конечно, пап. Ты только вытащи веселые таблетки. Я знаю, у тебя всегда что-нибудь припасено и упрятано подальше от нас. Не знаю насчет вас, но мне не особенно хочется всю ночь просидеть в одном из тех чудных неудобных стульев в приемной, чтобы потом в меня потыкали штуками и наложили очередной гипс.
Отец кивает.
– Ляг на кушетке. Мы с Сэмом устроимся на полу.
Невозможно не заметить легкую волну дрожи, пробежавшую по телу Сэма.
– Нет, пап, это… спальные мешки гораздо шире, чем эта штука, – старательно выкручивается Дин, хотя, конечно, звучит это малоубедительно. – Я лягу на полу с Сэмми, ладно? Все равно я мерзну, а он как живая печка, верно, Сэмми?
Сэм пожимает плечами, но поднимает голову и выжимает быструю благодарную улыбку. Отец только кивает, раскатывает по полу все спальные мешки, что у них есть, набрасывает сверху все одеяла и, дождавшись, пока они улягутся, подкладывает под руку Дина единственную подушку, что нашлась в хижине. Поворочавшись для порядка, безрезультатно пытаясь улечься поудобнее, Дин косится в сторону кушетки и обнаруживает отца глядящим на монету, которую задействовал МакАффри в своей садистской игре. По лицу отца нельзя понять, о чем он думает. Он прячет монету обратно в карман и гасит лампу, погружая комнату во тьму.
Не дожидаясь приглашения, Сэм устраивается у Дина под боком – со здоровой стороны. Он так и не перестал трястись, и Дин прижимает его ближе, пытаясь остановить дрожь с помощью одной силы воли. Ничего не получается, и они лежат в темноте уже целую вечность, его рука слабо ноет, до него доносятся едва слышные заминки в дыхании Сэма, он знает, что тот очень старается не выдать Дину, что он плачет.
– Все хорошо, Сэмми, – шепчет Дин, но Сэм не показывает, что услышал его слова.
Остаток ночи Дин проводит пялясь в темноту, слушая, как плачет его младший брат.

Утром Сэм бледен, под глазами круги, но слезы давно высохли. Дин ворчит, что ему не разрешают помогать со сборами, но на самом деле рука болит просто адски, и он безмерно благодарен, что ему велели сидеть в сторонке, пока Сэм с отцом пакуют вещи. Сэм старательно выносит все их сумки на улицу, и лишь когда хижина полностью опустела, Дин замечает в углу маленький узелок. Он широко улыбается и здоровой рукой треплет Сэма по голове.
– Не забудь свой набор волшебника, Сэмми. Как иначе ты раздобудешь себе подружку? – дразнит он, но Сэм качает головой, помогает Дину подняться, и они бредут к машине, где за рулем уже расположился отец. – Да брось, Сэмми, выше нос. Я думал, ты хотел стать Дэвидом Копперфильдом.
– Нет, с этим покончено, – улыбается Сэм, но это скорее похоже на гримасу. – Ограничусь картами, как вы с папой. Все равно остальное просто трюки и обман. Это заставляет людей думать, что у них есть выбор, когда в действительности его нет.
– Сэм, – отрывисто зовет отец, и Сэм дергается, пригибает голову. – Дин. Поехали.
Заднее сидение – традиционное место, если у тебя ранение (для всех, кроме папы), поэтому Дин осторожно забирается внутрь, опираясь на Сэма для поддержки. Отчего-то, он не удивлен, когда Сэм вползает следом за ним, забыв о редкой возможности посидеть спереди. Отец не говорит ни слова, включает зажигание и выводит машину на дорогу.