На третий день в аду Люцифер начал проявлять изобретательность.
Он рассек поясницу Сэма, сдирая кожу и сухожилия с ребер, пока она не повисла с плеч широкими лоскутами кровоточащей плоти. Затем он прибил кожу Сэма к стене над гигантской бездонной ямой, оставив Сэма болтаться там, пока плоть постепенно рвалась под весом его тела. Когда от плеча отделился последний кусок, Сэм упал. Если бы все происходило в реальной жизни, падение было бы худшей часть – с приземлением и смертью как освобождением. Но они были в аду, и когда его тело врезалось в шипы на дне ямы, Сэм не умер. Он чувствовал все, даже когда один из шипов пробил его затылок и вышел через горло. Скорость, с которой он рухнул, загнала его так глубоко, что его рот оказался мал для увеличивающегося радиуса шипа и порвался, сдираясь с лица. Они были в аду, и Сэм чувствовал все. Бесконтрольный вопль бурлил в его разодранной груди и пробитых легких, глаза – пока что целые, были зафиксированы на окровавленных рядах шипов, торчащих так высоко из его тела, что казалось, будто они возвышаются над ним.
И тогда Дин.
Дин из самых ранних воспоминаний Сэма – расплывчатое лицо, нависшее сверху с ярко-красной погремушкой. Сэм тянул к ней пухлые ручки и настойчиво бормотал, но Дина не нужно было долго уговаривать, и вскоре он опустил игрушку ниже, чтобы Сэм мог ухватить ее неуклюжей ладошкой. Он помахал ей несколько раз из стороны в сторону, прежде чем сообразить, что широкое круглое лицо над ним куда как интереснее пластиковой игрушки.
Тогда Сэм уронил погремушку на живот, и Дин обеспокоенно ойкнул, перегибаясь ниже через борт кроватки и тянясь за игрушкой, словно решив, что Сэм отпустил ее случайно и захочет взять ее снова. И Сэм воспользовался шансом, чтобы обеими руками схватить Дина за уши.
Это был первый раз, когда Сэм слышал смех Дина.
Этот смех сильно изменился с годами, стал глубже, более изломанным, более коротким. Но в нем была сердцевина, что никогда не менялась. В последующие годы, когда бы Сэм ни слышал смех Дина, он всегда мог уловить в нем отзвук того ребенка.
Сэм закрыл глаза и сосредоточился на звуке этого смеха.
Он не был уверен, как долго Люцифер оставил его в этой яме с шипами. После третьего дня ада Сэм перестал различать время.
Люцифер расплавлял и сдирал его кожу, затем швырял его в соленую воду. Он извлекал каждый внутренний орган по очереди и скармливал их Сэму, держал его челюсть и заставлял жевать и глотать. Он отпиливал руки и ноги Сэма, разрывал его грудь и пришивал конечности к ребрам. Он вскрывал Сэма, уродовал его такими способами, которые Сэм никогда не сумел бы вообразить прежде, а затем он делал это снова.
И на протяжении всех этих пыток Сэм думал о Дине. Дин превратился в его щит. Сэм думал о своем брате, о том, как собираются морщинки в уголках его глаз, когда он смеется; о том, как смешно он выпячивает губы, когда концентрируется на кропотливой работе; о форме его рук и о том, как они ощущались на его теле, когда они боролись на тренировках, когда Дин прижимал его к земле и тяжело дыша смеялся ему в ухо. Он думал о Дине, и Люцифер блекнул. Совсем немного. Достаточно, чтобы не потерять рассудок. Достаточно, чтобы не потерять себя.
Сэм не знал, сколько лет прошло, прежде чем пытки стали более личными.
Судя по всему, Люцифер только разогревался.
Потому что, стоило непрекращающейся боли превратиться в рутину, и Люцифер принялся отпускать собственные комментарии. Сэм больше не оставался наедине со своей болью, с препарирующими его невидимыми руками. Нет, Люцифер нависал над ним в образе своего первого вессела, он насмехался над ним.
– Они тебе больше не понадобятся, – говаривал он, улыбаясь широкой тягучей улыбкой, и с мокрым шлепком выдирал пригоршню сэмовых кишок, плоть и кровь лилась по его руке и капала с локтя. – О, какой прелестный крик, Сэмми, но я знаю, что ты можешь лучше. Это всего… шесть из десяти, как думаешь? Нам обоим придется поработать чуть усерднее.
Люциферу удавалось добиться своего «десять из десяти» довольно часто. Казалось, Сэм был для него инструментом, и Люцифер знал, по каким струнам бить, чтобы извлечь нужный звук. И он не лгал, когда сказал, что несет в себе холод. Все его тело было подобно ледяной глыбе каждый раз, как он касался Сэма.
Бывало Люцифер оставлял желудок Сэма в покое и забавлялся другими органами просто чтобы сохранить Сэму возможность блевать. Сэм размышлял, что ему стоило бы уже привыкнуть к боли и отвращению, и на каком-то уровне так и было, но пытки никогда не переставали задевать его. Стоило Люциферу поднести к его лицу скользкий кусочек его внутренностей, и мерзкое зловоние пробиралось в его ноздри, а Люцифер радостно описывал все подробности своего эксперимента. Иногда Сэм просто не мог сдержать позывы желудка, болтающегося в исковерканной яме его кишок. Люциферу нравилось доводить Сэма до тошноты. Он ликовал, пока Сэм давился рвотой, огромными комами рвущейся вверх по горлу. Логически, в его желудке не должно было остаться чего-то, чем можно было бы блевать, но правила ада отличались от правил реальности.
– Ах, Сэмми, ты снова запачкался. Не волнуйся, я тебя почищу. Будешь красивым и свеженьким, как прежде.
Слыша голос Люцифера так близко, было сложно сконцентрироваться на мысли о брате. Но Дин всегда был шумным, даже когда они были детьми. Поэтому Сэм научился. Научился пустым взглядом встречать взгляд Люцифера (он быстро понял, что если закрывать глаза и отгораживаться от того, что происходит, Люцифер срежет его веки или просто выжжет глаза, мурлыча: «Если ты не хочешь смотреть на меня, ты не будешь смотреть вообще») и крутить в голове поток воспоминаний о брате, притупляя боль.
Дин, когда ему было двенадцать, стоящий над Сэмом на детской площадке и глазеющий на шайку хулиганов, грозно вещающий, что если «вы еще хоть пальцем тронете моего младшего брата, вы уже не отделаетесь простым ударом по морде, ясно вам, мудаки?» Дин, когда ему было двадцать шесть, мокрый от пота и бледный, умирающий от сердечной недостаточности, угрюмо кутающийся в сэмову толстовку. Дин, когда ему было тридцать один, напяливший позерские солнечные очки ночью, изображая C.S.I. и обмениваясь остротами с Сэмом, чтобы запудрить мозги трикстеру.
Дин.

Бывало, Люцифер оставлял его в покое, отворял своего рода окно в пространстве, где они находились (пусть Люцифер и не мог выбраться из Клетки, но он мог манипулировать реальностью внутри так, как ему хотелось), и у Сэма появлялась возможность мельком понаблюдать за Майклом и Адамом. Первую декаду или около того Адам держался, но вскоре он стал напоминать тряпичную куклу под ударами Майкла – стеклянные безжизненные глаза, несмотря на то, что грудь его все еще вздымалась и опускалась.
– Еще один человек, которого ты подвел, – шептал ему на ухо Люцифер. – Бедный маленький Адам, родившийся не в той семье. У него не было ни одного шанса. Как и у тебя.
Майкл не был в облике того вессела, в котором Сэм впервые его встретил, и за это он был очень благодарен. Ему не хотелось наблюдать, как юная версия его отца пытает одного из своих сыновей. Но Майкл не был и в своей настоящей форме. Вместо этого он принял вид кого-то, кто, по-видимому, был одним из его более ранних весселов. Он выглядел так, словно сошел со старинных картин. Он был похож на ангела.
Сэм мечтал о том, чтобы умереть – умереть по-настоящему – каждый день. Каждую секунду. Бывали моменты, когда он жалел о том, что прыгнул в яму, что сказал «да», что просто не сбежал с Дином и всеми, кто ему дорог, не спрятался где-нибудь, и пусть бы мир рушился вокруг них. Иногда он даже желал, чтобы Дин сказал «да», чтобы оба они отпустили вожжи и позволили архангелам выяснять отношения. Тогда, по крайней мере, Майкл убил бы Сэма и Люцифера разом, и, может быть, Сэм очнулся бы на каком-нибудь поле под дождем фейерверков, со смеющимся рядом семнадцатилетним Дином.
Не то чтобы Сэм заслужил рай.
Но Сэм прыгнул. А Дин не сказал «да». И это значило, что Дин все еще был где-то там, наверху, здоровый и движущийся вперед, и, Сэм надеялся, живущий нормальной жизнью.
«Он обещал», – напомнил себе Сэм, концентрируясь на этой мысли, вместо вонзающихся в его тело ногтей Люцифера. Дин обещал, что вернется к Лизе и бросит охотничью жизнь. Он должен быть счастлив теперь. Сэм почти улыбнулся при этой мысли.
Если вечность пыток, вечность во власти Люцифера была ценой за счастье Дина, значит оно того стоило. Он должен был верить в это.

***

Сэм должен был догадаться, что дальше будет хуже.
К тому времени, когда жизнь Сэма по человеческим меркам уже подошла бы к концу, и он бы умер от старости, Люциферу наскучило расчленять, и он принялся трогать. Он придавил Сэма к земле и провел ледяными руками по его бедрам, раздвинул их и просунул пальцы под сэмовы яйца, пока они не наткнулись на сморщенное отверстие. Сэм зажмурил глаза, впервые за десятилетия ощущая настоящую панику.
– Не надо так, Сэм, – протянул Люцифер. Голос его был мягким – ни привычного рычания, ни издевок. – Разумеется, ты испортил все мои планы на Землю, но мы можем оставить на время всю эту враждебность, как считаешь? И заняться чем-нибудь приятным для нас обоих.
– Пошел ты, – процедил Сэм. Он хотел разозлить Люцифера, чтобы он сорвался и избил его. Он хотел, чтобы Люцифер перестал гладить его так нежно, потому что его тело настолько отвыкло от ласки, что не желало противиться. Ему хотелось расслабиться и позволить себя трогать.
– Я останусь, если позволишь, – промурлыкал Люцифер. Он прижал сухие холодные губы к щеке Сэма. Его дыхание пахло смертью. – Если будешь хорошим мальчиком, мне даже не придется делать тебе больно, – на миг на его лице вновь появилась жестокая усмешка. – Мы оба знаем, что этого я хочу.
До сего момента, какими бы ни были пытки, Сэм ни разу не опускался до мольбы. Он много кричал и плакал, но он никогда не умолял Люцифера остановиться.
Сейчас он умолял. Он упрашивал.
В определенном смысле, это пошло впрок, потому что Люциферу, похоже, нравилось звучание его мольбы настолько, что даже когда Сэм начал вырываться, пинаться и трястись, и пытаться отползти прочь, Люцифер не прибил его руки гвоздями и не перерезал сухожилия в мешающихся конечностях, но спокойно прижимал его к земле нерушимой бескомпромиссной силой. Нечеловеческой силой.
Если Сэм считал неприятными прикосновения ледяных рук Люцифера, то он и представить себе не мог, насколько хуже окажется ощущение прижавшегося к его спине тела Люцифера, заполняющего его изнутри.
Дыхание Люцифера над его ухом было резким, прерывистым, ритмичные хрипы достигали шеи Сэма короткими порывами спертого воздуха. Лицо Сэма было влажным. Ему казалось, будто его выворачивают наизнанку, раздирают на части так, как никогда не удавалось разодрать шипам и пыткам.
Он вспомнил руки Джесс, ненавязчиво прокравшиеся ниже во время минета, вспомнил, как испуганно дернулся он тогда, и как она рассмеялась, заметив его выражение лица, и тут же убрала руки, заверив, что лишь хотела попробовать кое-что. Он вспомнил, как пару дней спустя, краснея и заикаясь, признался ей, что, если хочет, она может попробовать это снова. Что он не против.
То, что происходило сейчас, было несоизмеримо с Джесс и ее ярким задорным смехом, ее осторожными пальцами, мягкими волосами и теплым дыханием на его бедре. То, что происходило сейчас, было несоизмеримо ни с чем, что Сэм когда-либо ощущал или хотел ощутить.
Когда все закончилось, Люцифер позволил Сэму свернуться в подрагивающий клубок. Сэм чувствовал, как рука Люцифера медленно гладила его по голове, но у него не было сил препятствовать контакту.
Люцифер склонился над ним и прошептал:
– Вот так я тебя сломаю.

Сэм не знал, чем отвлечь разум от происходящего. Он не мог притвориться, что Люцифер был одной из женщин, которых он любил или с которыми проводил ночь. Ему не удавалось отгородиться от действия целиком и мысленно перенестись в другое место. И хотя поначалу Люцифер в некотором роде игнорировал его, просто пользуясь его телом, очень скоро это изменилось. Люциферу захотелось ответной реакции. Захотелось участия.
Он уложил Сэма на спину, задрал и согнул его ноги и придавил грудью, чтобы тот оказался некомфортно сложенным пополам. Он обернул ладонь вокруг мягкого члена Сэма, и Сэм вздрогнул и резко выдохнул, больше испугавшись прикосновения как такового, чем холода кожи Люцифера. На миг его парализовало ужасом, затем он принялся вырываться, извиваться под грузом прижимающего его тела.
– Бедненький-бедненький крошка Сэмми, – прошипел Люцифер, с легкостью удерживая его на месте. – Как же тебе это должно быть отвратительно, а? Маленький эмоциональный Сэм, никакого случайного секса. Всегда-то нужно, чтобы в девушке нравилась индивидуальность, правда? Не то что старший братец.
Это был первый раз, когда Люцифер упомянул Дина, и по телу Сэма словно пробежал электрический разряд. Он дернулся, отвернулся, желая притвориться, что это реакция на боль или дискомфорт. Но Люцифер заметил.
– Не нравится, что я говорю о нем? – спросил он почти понимающим сочувственным тоном. – Не нравится мысль, что Дин может увидеть тебя таким? Маленькой сучкой дьявола?
– Прекрати, – выдохнул Сэм. Лицо его ощущалось горячим и напряженным. Люцифер не двигался внутри него, и боль постепенно ослабевала. Рука на его члене становилась теплее, приближаясь к температуре человеческой кожи, и Люцифер мягко массажировал его, начиная водить рукой вверх и вниз. Сэм почувствовал прилив крови к промежности и возобновил сопротивление, силясь вырваться из захвата. Люцифер был настолько силен, что ему не удалось сдвинуться и на дюйм, не удалось даже высвободить связанные за спиной руки, потому что запястья были придавлены к земле весом двух тел. Сэм ощутил, как участилось его дыхание, как забилось с удвоенной скоростью сердце в грудной клетке.
Ему было очень, очень страшно.
– Перестань, перестань, нет, не трогай меня, убирайся…
– Я пытаюсь помочь тебе расслабиться, Сэм. Что, разве ты не хочешь получить свою часть удовольствия? Я могу сделать тебе приятно… только ты и я, здесь, в клетке, навсегда.
– Нет, отпусти меня…
– Не похоже, чтобы твое тело хотело, чтобы я тебя отпустил. Как не стыдно, Сэмми, ты совсем запутал старого доброго меня.
Сэм не мог пошевелиться. Сэм едва мог дышать. Сэм не мог контролировать собственные реакции или остановить Люцифера, или спрятаться внутри собственного разума.
Вся его сила и рост, и навыки были ничем в сравнении с Люцифером.
Когда он кончил, ему было приятно. Неподконтрольно приятно. На пару блаженных секунд он больше не был в клетке. Это чувство развеялось почти моментально. Улетучилось, оставляя после себя чувство опустошенности. Над ним нависало самодовольное лицо Люцифера, и постепенно пустоту в груди Сэма заполнил стыд, растущий и расширяющийся, пока он не стал практически выпирать из него, пока все его тело не стало напоминать туго натянутый барабан, готовый вот-вот лопнуть под давлением содержимого.
Сэм ощутил мазок остывающей спермы на животе. Он казался ему пятном. Он казался клеймом.
– Ты ведь в самом деле моя маленькая сучка, правда? – сказал Люцифер. Его улыбка была такой торжествующей, и Сэм видел, прекрасно видел, что все это не потому, что Люцифер желает «сделать ему приятно», видел, что Люцифер не хочет, чтобы ему было хорошо. Смысл всего этого был в том, чтобы победить Сэма. – Мальчик, который спас мир – лишь жалкая шлюха дьявола.
Тогда Сэм совершил свое первое предательство в клетке.
За ним последовало и второе, когда он начал представлять на месте Люцифера – Дина.

***

Он не мог ничего поделать, не мог оставаться в сознании и бороться с Люцифером, это было бессмысленно. Все, что было в его силах – перенести разум в другое место, чтобы уберечь его. Но прикосновения Люцифера по всему телу были слишком реальными, и у него ничего не выходило.
Он пытался обратиться к воспоминаниям о Джесс или Мэдисон, да кого угодно, кроме Люцифера, но трогающие его руки были слишком крупными, а тело сверху – несомненно мужским.
Поэтому для Сэма не стало большой неожиданностью, что в минуты страха и отвращения он убедил себя, что ладони на его плечах принадлежат его брату. Что прижимающее к земле тело – всего-навсего Дин, и они просто борются друг с другом, как делали, когда Сэм был угрюмым подростком и жаждал сражаться со всем и каждым. Что шипящий голос возле уха – не поддразнивания Люцифера, но смех и нелепицы его брата.
И поначалу все действительно было так: Сэм притворялся, что чужое мужское тело сверху – это Дин. Буднично и платонично. Но сексуальный аспект становился чересчур ощутимым, чтобы с легкостью отбрасывать его в сторону, и Сэм начал воображать, что и это тоже являлось Дином. Что именно Дин толкался в него сзади.
Боже, это было омерзительно, но каким-то извращенным образом это помогало. Секс с собственным братом не был так ужасен, как секс с дьяволом. Сэм позволял себе думать, что Дин всего лишь заботится о нем, как делал это всегда и во всем. Сэм не сдавался, Сэм не был сучкой или шлюхой, он просто позволял Дину позаботиться о нем. Несмотря на то, что он понимал, что Дин был бы в ужасе, узнай он, о чем думал Сэм, какой Сэм нашел выход для этой пытки. Но Сэм не мог ничего поделать. Он все равно думал о Дине.
Но, как это регулярно случалось со всем, за что он брался, он облажался и здесь.
Один-единственный раз он забыл, что нужно держать язык за зубами. Он забыл, и когда Люцифер промурлыкал: «Тебе это нравится, Сэмми?» – он услышал эти слова, произнесенные голосом брата, без насмешки и укора, только низкий успокаивающий рокот брата, и у него вырвалось:
– Да, Дин, да, я…
Люцифер резко остановился, напрягаясь всем телом, и Сэм ощутил, как по его телу пробежала волна холода, которая не имела никакого отношения к коже дьявола.
– Так вот как ты это делаешь, а? – Люцифер обнажил зубы и нагнулся, выплевывая каждое слово в лицо Сэма. – Воображаешь, что тебя жарит старший братец? Блядь, ты куда более извращенный, чем я думал. Наверное, рад, что в клетке я не могу читать твои мысли, да? Уже бы годами забавляться с такими вкусными идейками. Давно бы расколол тебя без особых усилий.
Внезапно пальцы Люцифера впились в бедра Сэма, крепко, до синяков, и он вспомнил те далекие времена годы и годы назад, когда Люцифер мог просто вогнать кулак в грудь Сэма, пробить кожу и разворотить плоть.
– Дин был в курсе, что ты хочешь, чтобы он отымел тебя? – обманчиво спокойным тоном спросил Люцифер. – Должно быть, нет, иначе он бы даже взглянуть на тебя не смог.
Сэму хотелось сказать: «Нет, я не хотел раньше…», но он не знал, будет ли это ложью. Воспоминания о жизни до ада становились все более расплывчатыми, как бы сильно он ни цеплялся за них. Он не знал, Люцифер ли сделал его таким испорченным или это всегда было внутри него. Он уже не мог отличить.
– Что ж, мы не можем позволять тебе забывать, с кем ты развлекаешься, – мягко сказал Люцифер, и внезапно он принялся вбиваться в него с силой тарана. Сэм сцепил зубы, отказываясь кричать даже когда Люцифер впечатал его лицо в пол и прижался к нему щекой. Он держался на протяжении всего акта, напряженный словно струна, не позволяя себе расслабиться, пока Люцифер не закончил и слез с него.
Тогда-то и произошло отклонение от рутины: Люцифер просто ушел.
Сэм не посмотрел, куда он пропал. Для таких вещей требовались силы, которых он в себе не ощущал очень давно. Он закрыл глаза и дал конечностям размякнуть, растянулся по земле, пытаясь воспользоваться редкими минутами отдыха. Где-то на задворках сознания он понимал, что должен опасаться того, что Люцифер планирует делать с ним дальше, потому что Люцифер не упустит возможности использовать новую информацию против Сэма, но он просто не мог наскрести эмоций. Он чувствовал слабость по всему телу. Казалось, если он поблекнет и превратится в высохшую оболочку мальчика для битья – такую же пустую, как то, чем стал Адам – это не будет такой уж плохой вещью. Может быть, в данной ситуации безумие станет выходом.
Он только-только начал погружаться во что-то отдаленно напоминающее сон, когда до него донесся звук шагов.
Это был не Люцифер. Сэм откуда-то знал это. Шаги звучали неправильно. Не та обувь, не та походка. И, тем не менее, они были знакомыми.
Ох, а вот и он. Пробирающий до костей ужас. Оказывается, Сэм еще не разучился его чувствовать.
Шаги затихли неподалеку. Краем глаза Сэм мог видеть кусочек ботинка. Он только собирался с духом, чтобы поднять голову с земли и посмотреть вверх, когда незнакомец заговорил.
Голосом его брата.
– А я-то думал, что демонская кровь была худшим, что можно от тебя ожидать.

***

Открывать дверь в номер одновременно таща на себе Сэма было проще сказать, чем сделать.
Сэм больше не был таким одеревенело-напряженным, каким был, когда Дин засовывал его на заднее сидение машины, чтобы довезти до мотеля. За короткое время поездки он как-то поник, обмяк и сжался, пока Дин гнал вперед, игнорируя все знаки ограничения скорости, словно, доставив Сэма в мотельную комнату, ему каким-то образом удастся все исправить. Словно в ту же секунду, как они переступят порог, Сэм откроет глаза и станет прежним.
Дин привык к весу Сэма, привык давно, с той самой поры, когда отец вложил младенца Сэмми в его руки и велел выбираться из дома. Когда они были детьми, и Сэм не знал правды ни про их мать, ни про охоту, он обожал прыгать на Дина сзади, цепляться руками и ногами как маленькая обезьянка и хихикать, крича в ухо «лошадка!». А когда Сэм начал охотиться вместе с ними, Дину не раз приходилось нести его до убежища. Сэм тихо плакал на его груди от боли в сломанной лодыжке или сильно ушибленной ноге. Даже когда Сэм научился терпеть молча, быть выносливее сверстников, он упрямо кусал губу и отмахивался от предложений Дина понести его, но все равно тяжело опирался на подставленное плечо, позволял Дину обвить вокруг него руку и помочь идти.
Теперь Сэм значительно крупнее по сравнению с временами, когда он был подростком, но Дин вполне мог справиться с ним. Самым сложным было вытащить брата с пассажирского сидения. Пока Сэм был напряжен, он, по крайней мере, мог самостоятельно сохранять вертикальное положение. Теперь же он просто съезжал вниз, словно был без сознания, но глаза его по-прежнему были широко открытыми и пустыми. Так или иначе, Дину удалось поставить брата на землю, надежно удерживая его обеими руками и, пошатнувшись, бедром захлопнуть дверцу машины.
С минуту Дин просто стоял у Импалы, восстанавливая равновесие. Он уткнулся лицом в макушку головы Сэма и закрыл глаза, вдыхая запах шампуня и пота. Сэм был прижат к нему всем телом, и Дин эгоистично впитывал в себя это ощущение. Он провел пальцем по лихорадочно-горячей полоске кожи в том месте, где задралась рубашка Сэма, и надавил сильнее, чувствуя мягкую упругость кожи и твердость мускулов под ней.
Дин подумывал просто выбить дверь в комнату, но он не знал, что может произойти, когда Сэм очнется, и не хотел, чтобы кто-нибудь вызвал полицию или прибежал «на помощь», если Сэм начнет кричать. Нет ничего более раздражающего, чем штатские, пытающиеся произвести гражданский арест из-за того, что не поняли ситуацию. Поэтому Дин привалился к стене, прижал Сэма плечом, чтобы высвободить руку, выудил из его кармана ключи и открыл дверь.
Он уложил Сэма на ближайшую постель и лишь спустя несколько минут сообразил, что кровать его, а не Сэма.
Он стащил с Сэма обувь и вытер ему лоб влажным полотенцем, подумал было закрыть ему глаза, но тут же с дрожью отбросил эту идею. Слишком ярки были в памяти те несколько раз, когда ему приходилось проделывать то же самое для жертв монстров, на которых они охотились. Людей, которых он не смог спасти. И открытый невидящий взгляд Сэма мог быть сколько угодно жутким, но Сэм не был мертв. Чтобы убедить себя в этом, он несколько минут простоял рядом с кроватью, положив ладонь на грудь Сэма и чувствуя, как с каждым вздохом поднимается и опускается его грудная клетка. Сэм не был мертв, и Дин намеревался проследить за тем, чтобы так оно и оставалось.
Вытащив стул из-за стола, Дин установил его у самой дальней от Сэма стены и сел, зафиксировав взгляд на брате и приготовившись ждать.

***

Ему не пришлось ждать долго.
Примерно около четырех утра Сэм медленно судорожно выдохнул и моргнул. Дин подскочил на стуле, к которому практически прирос за прошедшие часы бдения, и замер, наблюдая, как Сэм медленно поворачивает голову в его сторону.
Частично он ожидал, что при виде него Сэм дернется или, может быть, снова впадет в свою кому, но тот лишь приподнялся на локтях и провел рукой по волосам. Лицо его было пепельным, но в глазах не было страха при виде Дина, не было того взгляда, которым он смотрел на обернувшегося Дином боггарта.
– Что… что произошло? – спросил Сэм хриплым со «сна» голосом. – Мы убили боггарта?
– Ты… – Дин изнывал от желания встать со стула и подойти к Сэму. Он вцепился в подлокотники, чтобы удержать себя на месте. – Да, я грохнул его после того, как ты… Ты не помнишь?
Краткий миг он надеялся, что Сэм в самом деле ничего не помнил. Что в эти несколько часов коматоза он просто выпал в пустоту и безмыслие. Ему так хотелось посмеяться над этим, хлопнуть Сэма по плечу и пойти спать.
Сэм опустил взгляд на постельное покрывало, принимаясь пощипывать пальцами выбившиеся ниточки.
– Я солгал тебе, – сказал он, и для будничного тона, на который он замахнулся, его голос был слишком натянутым. – Не сейчас. Прежде. Я… помню некоторые вещи из клетки, – он тяжело выдохнул, и это звучало почти облегченно. – Обычно они своего рода заперты в голове. Не знаю, что я увидел сегодня, но это вроде как… отбросило меня назад. Отворило дверь.
Дин закрыл глаза, отгораживая себя от брата.
– Меня.
– Что?
– Меня, – повторил Дин. – Ты увидел меня. Боггарт превратился в меня, когда ты стоял к нему ближе всех, – он подался вперед, упираясь локтями в колени, и потер лицо ладонями. Собственная кожа показалась ему восковой, натянутой слишком туго. – Сэм, почему он выглядел как я?
Глаза Сэма испуганно расширились, он отвернулся, выжимая из себя смешок.
– Это был не… это… тебе, наверное, показалось.
Дин вскочил на ноги, не в силах больше сидеть ни секунды.
– Показалось? О да, ясное дело, мне показалось, что ты увидел что-то, выглядящее точь-в-точь как я, и впал в кому на четыре часа! Звучит приздецки правдоподобно, я все время галлюцинирую подобные вещи от нечего делать!
Сэм не ответил. Его длинные ноги дернулись на кровати коротко и неловко, глаза бродили по комнате, выискивая что-то, на чем можно остановиться помимо Дина. Дин принялся вышагивать из стороны в сторону, пытаясь поймать взгляд Сэма.
– Сэм!
– Просто забудь об этом, Дин! – выкрикнул Сэм. – Я могу это контролировать, это не твое…
– Контролировать? Впадать в шок при виде твари с моим лицом – это, по-твоему, контроль? И если ты считаешь, что мне не нужно знать, почему твой самый большой страх – это я, тебе следует подумать еще раз, потому что, клянусь, я…
– Это был не ты!
Сэм проорал это, и Дин рывком затормозил у подножия пустой кровати, которая обычно принадлежала Сэму. Сэм тяжело дышал, упрямо глядя в стену. Бугры мускулов на его руках перекатывались, словно желая сбежать из-под кожи. Словно он сдерживал себя от того, чтобы наброситься на кого-то.
– Это был не ты, это был Люцифер, – тихо сказал Сэм. – В аду он мог менять облик, и иногда он выглядел как ты.
Это не должно было стать неожиданность для Дина, но, тем не менее, стало. В нем словно что-то треснуло, и он не мог найти слов.
Сэм кивнул, словно удовлетворившись ответом, который не смог выдать Дин. Он чуть сдвинулся, будто намереваясь слезть с постели и скрыться в ванной или где-нибудь еще, и слова полились изо рта Дина прежде, чем он успел сообразить, что происходит.
– Из-за этого ты не позволяешь мне прикасаться к себе?
Сэм, должно быть, ожидал вопроса, потому что почти не отреагировал, лишь слегка скривив рот. Он свесил ноги с левой стороны кровати, поворачиваясь спиной к брату.
– Оставь это, Дин.
И Дин мог бы. Дин мог просто махнуть рукой и отправить их обоих досыпать ночь, а затем провести остаток жизни с удвоенным вниманием приглядывая за Сэмми и следя за тем, чтобы ненароком не прикоснуться к нему. Но он был слишком близок к тому, чтобы узнать правду обо всем этом дерьме, и если он не надавит сейчас, больше шанса может не предоставиться.
– Нет.
Обогнув край кровати, Дин медленно направился к брату. С каждым небольшим шагом он наблюдал, как возрастает напряжение Сэма.
– Сэмми, я не могу это так оставить. Мы не можем это так оставить. Просто скажи, что он делал, когда притворялся мной, что теперь ты так меня боишься. Пожалуйста.
Теперь их разделяло от силы несколько футов. Дин мог покрыть расстояние за один шаг.
– Давай же. Рассказывай.
В ту же секунду, как Дин подался вперед, чтобы сделать этот последний шаг, Сэм подскочил на ноги и попытался протиснуться мимо него. Между стеной и кроватью места было совсем немного, и Сэму пришлось пробороздить Дина плечом в яркой горячей вспышке контакта. То, что Дин поймал его, вонзая пальцы в плечи брата, было лишь инстинктом. Сэм издал сдавленный полузадушенный вскрик, словно его ударили в живот, но Дин не разжал рук.
Дин ждал, что Сэм начнет вырываться, попытается оттолкнуть, перебороть Дина, как сделал бы в прошлом. Вместо этого, осознав, что Дин не намерен отпускать, Сэм практически обмяк в его руках. Все его тело колотила сильная дрожь, но он не делал ни единой попытки освободиться, и его взгляд становился все более пустым.
Дин жестко встряхнул его, и Сэм безвольно качнулся, словно что-то в нем оборвалось. Словно что-то сломалось.
– Я не Люцифер! – рявкнул Дин. – Сэмми, посмотри на меня, я не Люцифер, я Дин, я твой брат.
Рот Сэма раскрылся, и было похоже, что слова пытаются найти путь наружу, но застревают в горле. Он задыхался и глотал воздух, словно шел ко дну, его тело отказывалось подчиняться и ниточка за ниточкой рвались связи контроля, и конечности болтались и жили собственной жизнью, не подчиняясь приказам мозга. Вскоре ноги стали отказывать, колени подогнулись, и Дин бросил его на кровать и взобрался сверху, придавливая руки и ноги Сэма весом своего тела, прежде чем тот успел причинить себе вред.
По какой-то причине, все стало только хуже. Глаза Сэма вращались, безумно и загнанно, и Дин прошипел в ухо брату:
– Пожалуйста, Сэмми, это я, это я, успокойся.
– Нужно…
Сэм пытался сфокусировать взгляд на Дине. Слова пробивались сквозь дрожь и панику.
– Нужно… ч… чтобы ты…
– Что, Сэмми, что? Скажи, что мне сделать?
– Нужно, чтобы ты доказал, – выпалил Сэм. Он собрал достаточно сил, чтобы контролировать руки, и теперь вцепился ими в ворот рубашки Дина, притягивая его невозможно близко. Казалось, его разум разделился напополам: часть его тянула Дина к себе, часть отчаянно пыталась отползти как можно дальше от него. – Ты… должен доказать, что ты – это ты, а не…
– Когда тебе было восемь, – сказал Дин. – Исполнилось восемь. В твой день рождения. Я попытался… попытался испечь тебе пирог, потому что ты совсем расклеился, когда мы забыли про него годом раньше. И я напутал с количеством муки, и он вышел ужасным, и я разревелся, а ты съел половину только чтобы утешить меня.
Он продолжал бормотать до тех пор, пока Сэм не расслабился. Он поймал взгляд Дина и кивнул, чувствуя, как испаряется накопившееся в теле напряжение. Минуту спустя он успокоился и затих, лишь изредка вздрагивая всем телом.

Глаза Сэма были закрыты, и Дин был достаточно близко, чтобы различить движущиеся под веками зрачки. В воцарившейся тишине Дин медленно осознавал, как тесно они прижаты друг к другу, чувствовал под собой всю протяженность тела Сэма. Пару лет назад он ощутил бы дискомфорт и отстранился, слез бы с кровати, как только убедился, что Сэм успокоился, но сейчас ему лишь хотелось закрыть глаза и обнять Сэма обеими руками. И держать его так всю жизнь – достаточно близко, чтобы, если кому-нибудь взбредет в голову причинить Сэму вред, ему пришлось сначала пройти через Дина. Достаточно близко, чтобы его тело двигалось вместе с каждым вдохом Сэма.
– Он не мог читать мои мысли в клетке, – наконец, произнес Сэм, открывая глаза. Голос его еще дрожал, но в нем зрела сила. – Не знаю, почему, но это было моим единственным козырем. Он не знал, о чем я думаю.
Дин кивнул. Он все еще сжимал запястья Сэма, придавливал их над его головой так, что Сэм был вытянут под ним во всю длину. Он чуть сдвинулся, чтобы не давить на брата своим весом, тело его скользнуло глубже между ног Сэма, и он внезапно ощутил мягкую выпуклость промежности Сэма напротив своего бедра. Мысль об этом пронеслась яркой горячей вспышкой, оставив после себя некомфортное чувство в его груди, и он прочистил горло, пытаясь сосредоточиться на более важных вещах.
– Сэмми, ты должен рассказать мне, что он делал в моем облике, – сказал он. – Я не смогу помочь, если не буду знать.
Сэм снова закрыл глаза и отвернул голову от Дина, прижимаясь щекой к подушке. Он сделал глубокий размеренный вдох, напряг руки, проверяя хватку Дина. А затем он начал говорить. Тихо, быстро, спокойно.
– Люцифер… делал мне больно, а затем уходил. И он возвращался, но уже выглядя как ты. Ты стоял примерно в десяти футах от меня и кричал на меня, и говорил мне, что я ничего для тебя не значу, что я противен тебе, и… иногда ты угрожал, что подойдешь и сделаешь то же, что делал Люцифер. Что скоро придет твоя очередь показать мне, насколько я дрянной и никчемный.
Лицо Сэма покрылось красными пятнами, сердце колотилось с удвоенной скоростью.
– В конце концов, так бы и случилось, если бы Кас не вытащил меня оттуда. Скорее всего, это была следующая остановка в маршруте «помучай Сэма».
Сэм попытался усмехнуться, но усмешка намертво застряла в его горле.
Дин почувствовал тошноту.
– Значит, каждый раз, когда я пытался прикоснуться к тебе, – медленно начал он, – это напоминало тебе… Ты думал, что Люцифер в облике меня наконец пришел издеваться над тобой?
Сэм печально улыбнулся.
– Ага.
Теперь Дину хотелось отпустить Сэма. Хотелось отползти в сторону и больше никогда не касаться его, если это вызывает в Сэме такие мысли. Вид собственных рук, сдерживающих запястья Сэма, вдруг стал казаться отталкивающим, это выглядело так, словно он тоже хотел причинить Сэму боль.
Дин отпустил брата, зависая над ним на вытянутых руках, стараясь не прикасаться к нему ни единой частью своего тела. Остатки напряжения покинули лицо Сэма, но в то же время в его выражении появилось что-то неуловимо напоминающее разочарование.
– Прости меня, Сэм, – пробормотал Дин. Говорить было тяжело, и он хотел высказать все за раз, выразить словами все, что думает. – Мне так жаль, что ты боишься меня из-за того, что сделал Люцифер. Ты не виноват. Ты не заслужил этого, и я не…
Сэм издал короткий сухой смешок.
– Ты не стал бы говорить, что я не заслужил этого, если бы знал, что я сделал, – сказал он. В его глазах зажегся новый огонек – яркая, суицидальная безразличность.
– О чем, черт побери, ты говоришь?
– Ни о чем. Ни о чем.
Сэм приподнялся, заставляя Дина отпрянуть и усесться на пятках. Дин насторожился, готовый метнуться вперед, если Сэм попытается сбежать, но тот лишь устроился между подушек, прислоняясь к изголовью кровати и притягивая колени к груди, словно формируя некую преграду между собой и Дином.
– Хватит с меня этой чуши, – рявкнул Дин. – Выкладывай, что ты имел в виду.
Сэм прижал ладони к щекам, скользя ими вниз и оттягивая кожу так, что Дин мог различить красные трещинки на белках его глаз. Охвативший его странный минутный кураж вдруг испарился, словно и не бывало, и он тяжело вздохнул.
– Дин, ты знаешь все, что тебе нужно знать. Давай уже спать, ладно?
– Нет, – покачал головой Дин. – Ты не можешь говорить такие вещи и ожидать, что я не потребую объяснения. Почему ты считаешь, что заслужил это? Это самая тупая идея, что мне приходилось слышать. Тебя пытали, Сэм, ты просто неспособен был сделать что-либо, чем мог бы заслужить…
Сэм отнял руки от лица.
– Я заслужил все, что ты мне говорил, – прошипел он резко и торопливо. – Все, что ты – или Люцифер – говорили в клетке. Ты действительно хочешь знать почему? Потому что Люцифер трахал меня, ясно? Он сделал меня своей сучкой, и чтобы облегчить себе жизнь, я представлял на его месте тебя.
Дин растерянно моргнул.
– Так что, да, как видишь, я тот самый «омерзительный кусок дерьма», каким ты называл меня в клетке. Мало того, что я был шлюхой дьявола, я еще и притворялся, будто вместо него меня имеет собственный брат.
В повисшей тишине Сэм резко и гулко выдохнул. В выражении его лица было что-то почти дерзкое, вызывающее.
Дин глядел на него и не мог пошевелиться. Где-то на краю сознания была мысль, что от неудобной позы у него затекли лодыжки. Ноги Сэма были слегка расставлены, и Дину хотелось проследить глазами линию бедра вниз, к собравшимся в паху складкам материи. Если бы он подполз ближе на пару футов, он оказался бы между ног Сэма. Дотронулся до него так, как Сэм представлял.
Живот скрутило от тошноты.
– Я…
Сэм захлопнул челюсть прежде, чем успел начать фразу. Дин чувствовал, что он наблюдает, выискивает реакцию на лице Дина, но Дин представления не имел, как должен на это реагировать. Это был двойной удар под дых: первое, Люцифер насиловал Сэма, второе, Сэм представлял, что это был Дин.
– Я сниму другую комнату, – тихо сказал Сэм. – Утром я найду машину и уеду еще до того, как ты проснешься.
Он начал съезжать с постели, и Дин инстинктивно дернулся, хватая его за запястье. Сэм замер, настороженно косясь на Дина и сжимая челюсти. Будто готовясь принять удар. Дин чувствовал, как быстро бьется пульс Сэма под его влажными пальцами.
– Дай мне минуту, Сэм, – проговорил он, едва узнавая собственный голос. – Я не стану тебя прогонять, мне просто нужно…
Сэм не попытался высвободиться, не кивнул и не шелохнулся. Он неловко завис на краю постели, повернувшись к брату боком и глазея на противоположную стену. Оба они вдыхали и выдыхали синхронно. Оба сидели молча. Рука Дина словно браслет наручников обвивала запястье Сэма. Приковывая к нему его брата.
– Сэм, – наконец, прошептал Дин. Было поздно, и он очень-очень устал. – Сэм, ты должен сказать мне…
Сэм подавился горьким смехом.
– Господи, Дин, я рассказал тебе все, чего еще ты можешь от меня хотеть…
– Нет, я… мне просто нужно знать, чего ты хочешь. Что мне теперь делать?
Сэм облизнул губы. Уставился в пол. Сглотнул.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Мне жаль, что Люцифер сделал это с тобой, – отозвался Дин. – И я… я не хочу ранить еще сильнее. Никогда. И я не знаю, хочешь ли ты этого теперь, со мной. Поэтому ты должен… ты должен сказать, что мне делать.
Сэм содрогнулся.
– Ты…?
В том месте, где пальцы Дина покрывали кожу руки Сэма, скопились слои и слои пота. Место соприкосновения сочилось жаром. Дин сжал ладонь крепче, большим пальцем вывел круг над отбивающими пульс венами. Ему хотелось чего-то, чего он не понимал прежде. Того, что пряталось на самом видном месте в его голове, маскируясь под ординарные чувства. Ему хотелось того, о чем у него не было права просить, что он не мог просто взять. Только не теперь, не после всего того, что пришлось вынести Сэму. Особенно учитывая тот факт, что Люцифер использовал его лицо, чтобы угрожать ему этим.
Сэм отклонил голову назад, и взгляд Дина оказался прикован к изгибу его шеи, к загоревшей коже подкрашенной нервной бледностью, поблескивающей от пота в тусклом свете прикроватного светильника. Он подался вперед, так медленно, что, казалось, прошли минуты, прежде чем его лоб коснулся плеча Сэма. Сэм не шелохнулся. Дин закрыл глаза, вжался лицом в рубашку Сэма и бездумно потерся носом, проехался подбородком вверх, чтобы дотронуться щекой и носом до шеи Сэма. Он открыл рот, судорожно выдыхая от ощущения обнаженной кожи, и губы его на секунду коснулись выреза рубашки Сэма.
– Ты должен сказать мне, что делать, Сэмми, – проговорил он. Его слегка потрясывало, и Сэм рядом с ним был таким незыблемым, таким теплым.
Свободная рука Сэма легла на спину Дина, неуклюже поднялась выше, пальцы неловко поскребли по затылку, пытаясь ухватить короткие волосы, притянуть его ближе.
– Я не хочу заставлять тебя…
– Ты не заставляешь, Сэм, ты не заставляешь.
Рука Дина нащупала бедро Сэма, а ладонь Сэма прижалась к щеке Дина, направляя его голову вверх, чтобы их взгляды могли встретиться. Глаза у Сэма покрасневшие, воспаленные, но Дину не пришлось смотреть в них слишком долго, потому что Сэм зажмурился и наклонился вперед, и Дин едва успел втянуть сквозь зубы глоток воздуха, прежде чем рот брата прижался к его губам – мягко, интимно и очень реально.
Он ожидал поцелуй, приготовил себя к нему, и, тем не менее, осознание того, что они делают это, разрывалось в груди подобно фейерверкам – изгиб губ Сэма напротив его собственных, его рот, медленно раскрывающийся под инстинктивным напором Дина. Шальные волны адреналина пульсировали по всему его телу, и, однако же, он словно прирос к месту, способный лишь отвечать на поцелуй Сэма, закрыв глаза и скользнув языком в головокружительно-горячую полость его рта. В каком-то смысле этот поцелуй был ничем не отличен от любого другого, но в то же время он обрушивался на Дина подобно откровению, стоило ему напомнить себе, кого он целует. Это жаркая вспышка, ледяные иглы ужаса глубоко в животе, тающие в страстное желание и удовлетворение, обжигающие грудь изнутри.

Когда Сэм отстранился, он выглядел безумно напуганным. Казалось, сейчас он вскочит и бросится бежать, поэтому Дин прижался к щеке Сэма и зашептал напротив его уха:
– Когда тебе было восемнадцать… За день до того, как ты сказал нам с папой про Стэнфорд, мы с тобой отправились в поход, и откуда ни возьмись полил сильный дождь, и мы спрятались в какой-то выемке в горе и сидели там несколько часов, жуя мокрые m&m's.
Дин прикусил напряженный подбородок Сэма, чувствуя под губами легкую щетину. Это должно было показаться странным, подумал он. Но странно не было. Было хорошо.
– Я не Люцифер, Сэмми. Все будет в порядке.
– Обещаешь? – невнятно, едва различимо пробормотал Сэм, утыкаясь носом в висок Дина. Его голос был таким тихим и детским, и внезапно Дина захлестнула волна вины. Он вспомнил времена, когда Сэм был совсем маленьким, и Дин приглядывал за ним круглые сутки. Черт, он практически вырастил его, а теперь…
Но он твердо кивнул, и Сэм снова поцеловал его, пальцы Дина забрались в волосы Сэма, и он скользнул назад, на кровать, затаскивая Сэма сверху. Их тела впечатались друг в друга, словно они были созданы только для этого, и Дин сжал в кулак руку в волосах Сэма, ухватывая непослушные пряди, и впился во влажный изгиб рта брата. Бедра Дина машинально подались вверх, жестко толкаясь в Сэма, и Сэм охнул, теряя контроль, всем телом растекаясь по Дину. Их глаза встретились, и Дин вспомнил месяцы холодности – Сэм рядом, но недостаточно, чтобы прикоснуться. Теперь Сэм был с ним, и ближе уже было некуда.
Неистовое, болезненное, недозволенное счастье взвилось внутри него роем ос, и он провел ладонями по спине Сэма, надавливая на скользкую полоску кожи на пояснице и целуя Сэма снова. Они двигались вместе, глаза зажмурены и рты голодно ищут друг друга. Дин чувствовал, как набухает в джинсах его член, как трется о Сэма. Ему хотелось просунуть руку вниз, между их телами, и нащупать член Сэма, эта мысль сводила его с ума, но ему никак не удавалось сообразить, как контролировать свои конечности. Все, что он мог делать, это выгибаться вверх, толкаться в брата и кусать его губы, сплошные инстинкты, никакой тонкости.
Все вышло нелепо и неловко, и закончилось слишком быстро. Ни одному из них не удалось стащить с себя хотя бы часть одежды, они толкнулись друг друга, тяжело дыша и постанывая, и излились в собственные боксеры. Сэм кончил первым, и выражение его лица было столь открытым, удивленным, восторженным, что, глядя на него, Дин сорвался следом. Они продолжали двигаться сквозь рассеивающуюся послеоргазменную дымку, цепляясь друг за друга, и Сэм плакал в шею Дина. Дин закрыл глаза, неуклюже гладя брата по волосам и не обращая внимания на мокнущий ворот футболки.
Дин знал, что впереди у них горы дерьма, которые предстоит разгрести. Он знал, что то, что сейчас произошло, не исправит волшебным образом все те ужасы, через которые пришлось пройти Сэму. На деле, от этого состояние Сэма могло ухудшиться. Он знал, что им нужно обо всем этом поговорить.
И, конечно же, оба они заснули прямо так, сплетясь конечностями, мокрые от слез. Вместе.

***

Сэм проснулся в клетке.
По крайней мере, он решил, что он там, потому что сверху на нем растянулось тяжелое тело, вжимая его в матрас, и он мог различить здоровые изгибы отчетливо мужских бицепсов лежащей поперек его груди руки. Он отвел взгляд от бледной веснушчатой плоти и уставился в потолок, ощущая, как разрастается в груди пустота, распирая изнутри и грозя прорваться наружу.
Конечно, ему не удалось выбраться, с болью думал он. Конечно, все это было каким-то лихорадочным сном, галлюцинацией, которую навел на него Люцифер. Чтобы дать надежду, а потом отнять ее и упиваться произведенным эффектом.
– Я не верю своим глазам. Маленькая шлюшка, так и предлагаешь себя дьяволу? Весь течешь для него? Ты мне больше не брат. Мой брат не может быть столь омерзительным. Ты годен лишь для того, чтобы тебя трахали, и скоро придет мой черед. Уж мне-то удастся поставить тебя на место.
Сэм почувствовал, как полая пещера в его груди заполняется паникой, и одним быстрым резким движением поднес руку ко рту и впился зубами в плоть ладони. Нет-нет-нет-нет, может быть, он все-таки выбрался, может быть, рядом с ним был настоящий Дин. Но Дин никогда бы не захотел его таким, и это значит, что это Люцифер, что все это трюк, что теперь человек, который выглядел как его брат, откатится набок и презрительно усмехнется, и назовет его…
– Сэмми?
Он дернулся, и зубы прорвали кожу руки резкой вспышкой боли. Это должно быть пустяком для него после стольких лет пыток, но – забавная вещь – сколько бы боли ты не вытерпел, как бы ты не свыкся с каждодневной рутиной, ты никогда не перестаешь чувствовать боль. Она никогда не перестает мучить тебя.
Прижимавший его вес сместился, и откуда-то донеслось бессмысленное утешающее бормотание. От рта Сэма отняли окровавленную ладонь, сверху нависло встревоженное лицо, и Сэм зажмурился прежде, чем глаза успели сфокусироваться на чертах Дина. Он не хотел снова увидеть в лице брата Люцифера. Ему хотелось верить, что прошлая ночь была настоящей.
Теперь с него слезли совсем и легли рядом, тепло прижимаясь к боку. Его руку уложили ему на грудь, и он услышал треск ткани и почувствовал, как дернулось тело рядом, а затем широкая ладонь подняла его руку и обернула вокруг нее что-то наподобие самодельного бинта.
– Ты помнишь весну, когда тебе было пятнадцать? – сказал голос – низкий, вкрадчивый и невозможно знакомый. – И мы ютились в той лачуге в Огайо, неподалеку от озера. Я тогда убедил тебя нырнуть голышом.
Он рассмеялся.
Сэм постепенно начал чувствовать на своем лице теплые лучи утреннего солнца, подсвечивающие обратную сторону его век мягким красноватым светом.
– Ты так продрыг, что не продержался в воде и десяти минут. Мне было стыдно за тебя, ты был так жалок.
Сэм почувствовал мягкость постели под ним, подсохшую липкую субстанцию в боксерах, прикосновения пальцев, гладящих кожу его ладони и повязанную сверху ткань.
Он почувствовал дыхание на своем лице, на изгибе уха. Выходило так, будто произносимые мужчиной слова ударялись о его кожу, оборачивались вокруг него, словно объятия.
– Ты ведь помнишь, правда, Сэмми?
Сэм открыл глаза.
Дин улыбнулся. Глаза его светились так, как не светились уже давно – ярко-ярко, как в ту пору, когда ему было девятнадцать, и он улыбался Сэму с середины озера.
Он наклонился и прижал губы ко рту Сэма в быстром теплом поцелуе.
– Это я, – сказал он.
– Я знал, что ты, – солгал Сэм.

Отличный фик! Спасибо за чудный перевод!

_CoffeeCat_, **yana**, ы) я рада, если понравилось))

Ох жеж как сильно. Спасибо большое!

спасибо за перевод отличный фик

Спасибо за перевод! Фик понравился

[Росинка], zasxa, Parol_ne_nuzhen, спасибо, что читаете))

Спасибо Шикарный фик)

Singh,

Mizmira, rarisa00, спасибо)) очень рада, если понравилось))

Жанна_Вэссон))) рада, что понравилось

Только вчера прочла повесть Фрэнсис Бернетт, переведенную издательством, а вот сейчас ловлю себя на мысли, что тот переводчик Вам и в подмётки не годится. Очень чуткий и яркий перевод, будто история была изначально написана на русском! ^-^

Эске, ахаха, это потому что тот переводчик не тренировался на фанфиках))) это мое наставление всем, кто учит иностранные языки: прибейтесь к иностранному фандому и переводите до посинения))))

ой, если уж ты мороз по коже осилила, то тебе нужно обязательно зачесть "святую троицу" и "лестницу", потому что это прям мои самые любимые вещи в мире xDD

это потому что тот переводчик не тренировался на фанфиках))) это мое наставление всем, кто учит иностранные языки: прибейтесь к иностранному фандому и переводите до посинения))))
точно-точно!)) а фанфы из списка я непременно прочту все - я долго к этому шла!)))))